Неточные совпадения
Неразменный рубль — это есть сила, которая может служить
истине и добродетели, на пользу людям, в чем для человека с добрым сердцем и ясным умом заключается самое
высшее удовольствие.
Очевидно, что губернатору велено удержать нас, и он ждал
высших лиц, чтобы сложить с себя ответственность во всем, что бы мы ни предприняли. Впрочем, положительно сказать ничего нельзя: может быть, полномочные и действительно тут — как добраться до
истины? все средства к обману на их стороне. Они могут сказать нам, что один какой-нибудь полномочный заболел в дороге и что трое не могут начать дела без него и т. п., — поверить их невозможно.
Если нет Бога, как
Истины и Смысла, нет
высшей Правды, все делается плоским, нет к чему и к кому подыматься.
Для славянофилов Польша была тем Западом внутри славянского мира, которому они всегда противополагали русский православный Восток, носитель
высшего духовного типа и полноты религиозной
истины.
Остается вечной
истиной, что человек в том лишь случае сохраняет свою
высшую ценность, свою свободу и независимость от власти природы и общества, если есть Бог и Богочеловечество.
Так, эмпиризм сам по себе есть заблуждение, но в нем есть частичная
истина, которая должна войти в теорию познания более
высшего типа.
Но каждое из отделившихся от
высшего центра начал заключает в себе частичную
истину.
Человек имеет не право, а обязанность быть глашатаем
высшей полноты
истины, т. е. говорить он прежде всего должен что-то, а не только о чем-то.
Тот
высший гнозис, который дает нам вера, не отменяет
истин науки как низших.
Чужды раболепствования не токмо в том, что благоговение наше возбуждать может, но даже и в люблении нашем, мы, отдавая справедливость великому мужу, не возмним быти ему богом всезиждущим, не посвятим его истуканом на поклонение обществу и не будем пособниками в укоренении какого-либо предрассуждения или ложного заключения.
Истина есть
высшее для нас божество, и если бы всесильный восхотел изменить ее образ, являяся не в ней, лице наше будет от него отвращенно.
Это наивное раздвоение ребенка и размышляющей женщины, эта детская и в
высшей степени правдивая жажда
истины и справедливости и непоколебимая вера в свои стремления — все это освещало ее лицо каким-то прекрасным светом искренности, придавало ему какую-то
высшую, духовную красоту, и вы начинали понимать, что не так скоро можно исчерпать все значение этой красоты, которая не поддается вся сразу каждому обыкновенному, безучастному взгляду.
— Коли хотите, она не столько опасна, сколько не вполне нравственна и в
высшей мере надоедлива. Совестно лукавить и невыносимо скучно выслушивать пустяки, серьезно изрекаемые в качестве
истин. Требователен нынешний влиятельный человек и даже назойлив. Ни одной уступки вы от него не дождетесь иначе, как ценою целого потока пустопорожних речей. Но что же делать?
Но как ни был я худо настроен в пользу бала еще давеча утром, — всё же я не предчувствовал полной
истины: ни единого семейства из
высшего круга не явилось; даже чиновники чуть-чуть позначительнее манкировали, — а уж это была чрезвычайно сильная черта.
Но бывают времена, когда открывшаяся сначала некоторым людям
высшая против прежней степень сознания
истины, равномерно переходя от одних к другим, захватывает такое большое количество людей, что прежнее общественное мнение, основанное на низшей степени сознания, начинает колебаться и новое уже готово установиться, но еще не установилось.
Он сам даже ничего не делает, ему только кажется, что делает он, но в действительности творятся все те дела, которые ему кажется, что он делает, через него
высшею силою, и он не творец жизни, а раб ее; полагая же жизнь свою в признании и исповедании открывающейся ему
истины, он, соединяясь с источником всеобщей жизни, совершает дела уже не личные, частные, зависящие от условий пространства и времени, но дела, не имеющие причины и сами составляющие причины всего остального и имеющие бесконечное, ничем не ограниченное значение.
И проявления эти особенно страшны правительству теперь тем, что отказывающиеся часто принадлежат не к так называемым низшим, необразованным сословиям, а к людям среднего и
высшего образования, и тем, что люди эти объясняют свои отказы уже не какими-либо мистическими исключительными верованиями, как это было прежде, не соединяют их с какими-либо суевериями и изуверствами, как это делают самосожигатели или бегуны, а причинами своего отказа выставляют самые простые и ясные, всем доступные и всеми признаваемые
истины.
Человек несомненно несвободен, если мы представим себе его неподвижным, если мы забудем, что жизнь человека и человечества есть только постоянное движение от темноты к свету, от низшей степени
истины к
высшей, от
истины, более смешанной с заблуждениями, к
истине, более освобожденной от них.
Да ведь всё это суть только различные проявления
истины — предстоящее же изменение совершается только во имя приближения к
истине и осуществления ее. Так как же могут исчезнуть проявления
истины вследствие осуществления ее? Они будут иные, лучшие и
высшие, но никак не уничтожатся. Уничтожится в них то, что было ложно; то же, что было от
истины, то только более процветет и усилится.
Греко-римский мир был, по превосходству, реалистический; он любил и уважал природу, он жил с нею заодно, он считал
высшим благом существовать; космос был для него
истина, за пределами которой он ничего не видал, и космос ему довлел именно потому, что требования были ограниченны.
Они не могут привыкнуть к вечному движению
истины, не могут раз навсегда признать, что всякое положение отрицается в пользу
высшего и что только в преемственной последовательности этих положений, борений и снятий проторгается живая
истина, что это ее змеиные шкуры, из которых она выходит свободнее и свободнее.
Она, разумеется, не принадлежала ни к одной из ярко очерченных в России политических партий и хотя носила «панье» и соблюдала довольно широкую фантазию, но в вопросах
высших мировых coterie [ценностей — франц.] держалась взглядов Бежецкого уезда, откуда происходила родом и оттуда же вынесла запас русских
истин. Ей не понравилось легкомыслие и шутливость, с которыми все мы отнессились к Шерамуру; она не стерпела и заметила это.
С ними нельзя толковать о
высших и благороднейших
истинах, они тупо отказываются от понимания всего, в чем не видят материального барыша для своей жизни.
Мы так интеллигентны, так важны, что изрекаем одни
истины и можем решать вопросы только
высшего порядка.
Учения о всегдашнем повиновении установленным властям, о принятии за
истину всего того, что проповедуется людьми, не могут быть приняты человеком, признающим
высшим судьей
истины свою божественную природу.
Учение это в том, чтобы любить бога, как
высшее добро и
истину, и ближнего, как самого себя, и делать другим, что хочешь, чтобы тебе делали.
Как египтянин на все положения, которые ему предлагались жрецами как
истина, не смотрел так, как мы теперь смотрим на них, — как на верования, — а как на откровения
высшего, доступного человеку знания, то есть науку, точно так же и теперь наивные люди, не знающие науки, смотрят на всё то, что им выдается теперешними жрецами науки за несомненную
истину, — верят в нее.
Как удивительно то, что мир терпит и воспринимает из
высших откровений
истины только самые древние и теперь уже несвоевременные, но всякое прямое откровение, всякую самобытную мысль он считает ничтожною, иногда прямо ненавидит!
Все люди признают со временем
истину, давно уже постигнутую передовыми людьми всех народов, а именно ту, что главная добродетель человечества состоит в подчинении законам
высшего существа.
Истина, как
высшая действительность, есть тем самым и Добро и Красота в неразрывном триединстве Жизни.
Не таковы ли почти все основные догматы христианства, и недаром их с таким презрением и негодованием отвергают те, кто рассудочную проверку считают
высшим и единственным критерием религиозной
истины: пример налицо — Л. Толстой.
— Не один раз я говорила с ней после великого собора, — отвечала Варенька. — Жалуется, что уверили ее, будто вся сокровенная тайна ей поведена, что она достигла
высшего совершенства, а на соборе услыхала, что ей не все открыто. С упреками и укорами говорит, что искала в нашей вере
истины, а нашла обман и ложь.
Пойманный лесной бог Силен хохочет в лицо смущенному царю Мидасу и открывает ему сокровеннейшую
истину жизни:
высшее счастье для человека было бы не родиться, не быть вовсе, быть ничем; второе же, что ему остается, — как можно скорее умереть.
Но в Ницше хмеля жизни нет. Отрезвевший взгляд его не может не видеть открывающихся кругом «
истин». И вот он старается уверить себя: да, я не боюсь их вызывать, эти темные ужасы! Я хочу их видеть, хочу смотреть им в лицо, потому что хочу испытать на себе, что такое страх. Это у меня — только интеллектуальное пристрастие ко всему ужасному и загадочному… Вот оно,
высшее мужество, — мужество трагического философа! Заглянуть ужасу в самые глаза и не сморгнуть.
И через скорбь он познает основную
истину жизни —
истину о
высшем, трагическом призвании человека.
Дионисический грек ищет
истины и природы в ее
высшей мощи, он чувствует себя чарами превращенным в сатира.
Это значит, что
истина есть конкретная личность, её путь и жизнь,
истина в
высшей степени динамична, она не дана в законченном и застывшем виде.
Во имя
высших целей добра,
истины, веры, во имя Бога люди делаются жестокими, злыми, бессердечными, беспощадными, ничего не способными понять в других людях, никому и ничему не сочувствующими.
Это есть
высшая нравственная
истина, независимо от того, как оценивать самый «проект» воскрешения у Н. Федорова.
Жизнь моя определяется не только любовью к живым существам, она определяется также любовью к
высшим ценностям, к
истине, к красоте, к правде, и возможен конфликт одной любви с другой.
Все учение Платона об Эросе носит характер отвлечённый — отвлечения через восхождение по ступеням от мира чувственного, где даны живые существа, к миру идейному, где возможна лишь любовь к идее, к
истине, к красоте, к
высшему благу.
Не есть ли то, чего вы требуете для драмы, религиозное поучение, дидактизм, то, что называется тенденциозностью и что несовместимо с истинным искусством?» Под религиозным содержанием искусства, отвечу я, я разумею не внешнее поучение в художественной форме каким-либо религиозным
истинам и не аллегорическое изображение этих
истин, а определенное, соответствующее
высшему в данное время религиозному пониманию мировоззрение, которое, служа побудительной причиной сочинения драмы, бессознательно для автора проникает все его произведение.
И тут на всех лицах, во всех неподвижных, устремленных на него взглядах, он прочел не сочувствие, не сострадание, которых он терпеть не мог, а что-то другое, что-то мягкое, нежное и в то же время в
высшей степени зловещее, похожее на страшную
истину, что-то такое, что в одно мгновение наполнило его тело холодом, а душу невыразимым отчаянием.
Истину философского познания можно понять и принять лишь тогда, когда есть зачатки той интуиции бытия, которая достигла
высшего своего выражения в творческом познавательном акте философа.
В извинение слабости, веку принадлежавшей, надобно, однако ж, сказать, что люди эти, большею частью дураки только по имени и наружности, бывали нередко полезнейшими членами государства, говоря в шутках сильным лицам, которым служили,
истины смелые, развеселяя их в минуты гнева, гибельные для подвластных им, намекая в присказочках и побасенках о неправдах судей и неисправностях чиновных исполнителей, — о чем молчали
высшие бояре по сродству, хлебосольству, своекорыстию и боязни безвременья.
Свобода человеческая достигает своего окончательного выражения в свободе
высшей, свободе в
Истине.
—
Высшая мудрость и
истина есть как бы чистейшая влага, которую мы хотим воспринять в себя, — сказал он. — Могу ли я в нечистый сосуд воспринять эту чистую влагу и судить о чистоте ее? Только внутренним очищением самого себя я могу до известной чистоты довести воспринимаемую влагу.
В том, что такое историческое лицо, как Александр I, лицо, стоявшее на
высшей возможной ступени человеческой власти, как бы в фокусе ослепляющего света всех сосредоточивающихся на нем исторических лучей; лицо, подлежавшее тем сильнейшим в мире влияниям интриг, обманов, лести, самообольщения, которые неразлучны с властью; лицо, чувствовавшее на себе, всякую минуту своей жизни, ответственность за всё совершавшееся в Европе, и лицо не выдуманное, а живое, имеющее как и каждый человек, свои личные привычки, страсти, стремления к добру, красоте,
истине, — что это лицо, пятьдесят лет тому назад, не то что не было добродетельно (за это историки не упрекают), а не имело тех воззрений на благо человечества, которые имеет теперь профессор, смолоду занимающийся наукой, т. е. читанием книжек, лекций и списыванием этих книжек и лекций в одну тетрадку.
Окончательной же и
высшей остается
истина, провозглашенная Платоном: идеальной формой правления может быть лишь аристократия, господство лучших, благороднейших, даровитейших, духовно сильнейших.
— Ежели есть Бог и есть будущая жизнь, то есть
истина, есть добродетель; и
высшее счастье человека состоит в том, чтобы стремиться к достижению их.
И вот, знаете, как сказано в писании: «не клянитесь никако», так поверьте, что это и должно быть справедливое, потому что сразу же после того, як я заклялся, сделался у меня оборот во всех мыслях и во всей моей жизни: покинул я свой «Чин явления
истины» и совсем не стал смотреть конокрадов, а только одного и убивался: как бы мне где-нибудь в своем стану повстречать потрясователя основ и его сцапать, а потом вздеть на себя орден по крайней мере не ниже того, как у отца Назария, а быть может, и
высший.